могли посылать в них стрелы. К сожалению, не все и не всегда относились к ним с благоговением: в Европе средневековая инквизиция объявила их орудием дьявола. Их сжигали на кострах, подвергали пыткам, сбрасывали в море со скал. Однако мы всѐ равно приземлились на лапки, не так ли, Туту-ханым?
Томная восточная красавица Туту нежно мурлыкала в ответ...
У нас были отдельные комнаты на дедушкиной даче: он предусмотрел всѐ, выделив каждой семье по две комнаты на втором этаже, а всеобщему любимцу Азеру - на первом, рядом с дедушкиной комнатой, что вносило в нашу жизнь немало неудобств, потому что из-за этого я не могла проскользнуть в комнату Азера незамеченной. Помимо этого, дедушка предусмотрел и одну небольшую гостевую комнату для «залѐтных» гостей. Бедной тѐте Фатиме не досталось комнаты, потому что дедушка не разрешал ей гостить на даче больше двух дней подряд.
- Ты – невестка в чужом доме, вот там - твоѐ место, так что, погостила денѐк – и хватит, - безжалостно заявлял он.
Правда, это правило не распространялось на детей тѐти Фати, на моих кузин Хадиджу и Захру, которым, так же, как и нам, дедушка выделил отдельную комнату, и они носились вместе с нами по даче всѐ лето, составляя нам весѐлую компанию. А как можно было иначе? Они были дедушкиными внучками, и для них у него всегда бы нашлось место.
Бедной же тѐте Фате, приезжавшей в Сараи по субботам без общества дяди Юнуса, чтобы навестить дочерей и нас, ничего не оставалось, как трудиться в поте лица во время своих кратковременных вылазок, так как в конце недели на гостеприимную дедушкину дачу собиралось множество гостей, и женщинам было совсем не до отдыха. Но она даже не думала об отдыхе, охотно ухаживая за гостями и умело помогая бабушке делать заготовки на зиму: солить, мариновать, консервировать овощи, варить компоты, варенье и джемы, чтобы уже в понедельник утром покинуть дачу, увозя с собой на служебной машине моего дяди бесчисленное количество сумок, сеток и коробок с продуктами...
Зато когда приезжали мои бабушка с дедушкой по матери, дедушка Ибрагим не разрешал им уезжать обратно в город, оставляя их гостить неделями. Дедушка говорил им, шутя:
- Ну что вы потеряли в душном и пыльном Баку? Даже если на Завокзальной прохладно, там полно армян, которые говорят на своѐм отвратительном языке – а это, сами понимаете, в жару переносить невозможно!
Дедушка Христофор весело хохотал над шуткой свата, а потом они удалялись в сад играть в нарды, и по всему дому раздавались их голоса:
- Шеш гоша!
- Ся ду!*¹
Удивительно, но вначале яростно противившийся браку сына с армянкой, дедушка Ибрагим безоговорочно принял и мою мать, и еѐ родителей как родных, сразу после того, как мама переступила порог его дома.
- Su düşdü gaba, oldu içmeli!*² - великодушно заявил дедушка, разом положив конец всяческой неприязни.
Почему-то меня не оставляла уверенность, что мама была его любимой невесткой, а я – любимой внучкой, хотя дедушка Ибрагим старался не выказывать открыто своего особого расположения к кому-то из членов своей семьи. А что касается его отношения к дедушке Христофору, то тут не оставалось сомнений: они были большими друзьями, наслаждавшимися от взаимного общения, мягкого подшучивания друг над другом и словесных перепалок.
Мы с Азиком тихонько посмеивались над азартом весѐлых стариков, которые играли в нарды, сидя в тени абрикосового дерева. Спасаясь от жары, они сидели, расстелив на своих головах смоченные в прохладной воде огромные носовые платки со свѐрнутыми уголками, и чинно потягивали чай, забыв о нашем существовании. Холѐная серебристая красавица Туту-ханым, высокомерно отвернув от нас свою мордочку, сладко посапывала на своѐм коврике в тени дедушкиного кресла, пребывая в полной уверенности, что только ей разрешается разделять общество хозяина с его лучшим другом. Все остальные обитатели дачи почтительно оставляли стариков наедине, потому что знали: им было хорошо вместе, как бывает только людям с общим мировоззрением.
Простые и бесхитростные дети тяжѐлых военных лет, они понимали друг друга без слов и укоризненно косились в сторону представителей нового поколения – выпестованного советской системой поколения карьеристов, для которых партийный билет венчался доступом к персональной машине, высокой зарплате, номенклатурной должности и других элитарных привилегий. Может, поэтому, объединяясь, старики хотели забыть о времени и о нас?
В эти минуты начиналась наша свобода, потому что отцы наши усаживались перед телевизором, бабушки уединялись на кухне, а матери сновали взад-вперѐд, разнося чай, фрукты, накрывая на стол и прибираясь по дому. Никому не было дела до нас, и мы становились хозяевами дачных просторов.
1. Шеш гоша! Ся ду! – положение костей при игре в нарды, количество очков 2. Su düşdü gaba, oldu içmeli! (азерб. пословица) – Букв.: Когда вода заполняет посуду, она становится питьевой...
Глава 8
Никому из взрослых и в голову не приходило, что был у нас и третий дедушка - старик Каспий, ласкающий нас своими тѐплыми волнами, когда мы были послушными, и сердившийся на нас, окатывая с головы до ног прохладными брызгами, когда мы шалили...
Он знал про нас всѐ: всѐ то, что мы скрывали от Человека, мы доверяли Ему, потому что люди приходят и уходят, а Каспий вечен. Только он смог бы поведать миру о нашей любви. Ведь никто, кроме всевидящего Всевышнего не знал о нас двоих так много, как знал этот белогривый молчун. Но дедушка Каспий нем, и умеет хранить тайны...
Это на его берегу мы поклялись друг другу в вечной любви, взывая его в свидетели. Это на его берегу мы... нет, я не буду сейчас про это, а то опять расплачусь от тоски... Азер, родной мой, где ты? Как ты можешь жить без меня, неужели ты не тоскуешь? Это старику Хазару*¹ всѐ равно, он-то не плачет, не горюет без тебя, как я...
С недавних пор он начал раздражать меня, этот своенравный дед Хазар, потому что все моря как моря - сообщаются, а он особенный, понимаете ли, внутриматериковый! Ну, как я теперь пошлю весточку Азеру через наше обособленное море?! Вот если бы Хазар был частью Мирового Океана, я бы бросилась в него и поплыла навстречу Азеру, я ведь умею плавать. Честное слово, доплыла бы даже до Англии... Мы с Азиком оба плаваем заправски. Если бы наши родители знали, куда мы с ним заплывали и на каких крутых волнах катались,
